Посланник Внеземелья - Страница 4

На Земле воспитанник Детского Мирка сначала попал в руки психологов. К удивлению Валерки, больше всего ученых мужей заинтересовало самое обычное и простое — мыслеречь. Убедившись в полной психической нормальности подопытного — так с вызовом называл себя в разговорах с «мучителями» сам Седов — и выведав всё, что им позволили военные, ученые уступили место своим шефам и кормильцам. Для военных Лерка оказался бесценным кладезем информации, хотя смысла половины вопросов просто не понимал, да и цели остальных остались для него почти непостижимыми. Что больше всего заинтересовало службистов, Седов так и не узнал. Намеки «поработать на благо Родины» он просто проигнорировал.

Из «реабилитации» Седова отпустили неохотно, после настойчивых просьб и жалоб — на учебу. В деньгах Валерка не нуждался — всем участникам эксперимента начислялось немаленькое государственное пособие. В семнадцать лет Седов стал полноправным хозяином своих денег и своей судьбы.

В обычной школе Лерке давно нечего было делать — аттестат Седову оформили по документам с Детского Мирка. Возвращаться в Селесту, так сейчас опять назывался Луноград, к матери, холодной и безразличной, не хотелось. За пять лет Евгения Борисовна не вспомнила о сыне ни разу.

— Куда мне идти? — Седов прямо попросил совета у допрашивавшего его моложавого полковника.

— Думать не о чем. Такого парня, как ты, повсюду возьмут. Но раз уж спросил, подскажу — иди в новую Академию, на отделение галактической дипломатии. Тебе прямая дорога во Внеземелье. Рекомендации мы дадим, не откажут.

В Академии на Воробьевых горах наивного юного абитуриента сначала встретили откровенными насмешками. На каждое место дипломатического факультета претендовало несколько сотен желающих, за которыми стояли связи, большие деньги, непростые жизненные истории, знания, профессиональный опыт. И все же, ознакомившись с засекреченным личным делом и настойчивыми рекомендациями военных, Седова допустили к вступительным.

Четыре экзамена — и двадцать баллов проходной. Лерку спасла хитрая лазейка в экзаменационном регламенте. Кроме универсальной истории, литературы, космолингвы и обязательного языка одной космической расы — по выбору — разрешалось сдавать еще два любых галактических языка, за каждый из которых можно было получить максимум в 5 баллов.

Двадцать баллов за языки позволили Седову поступить при трояках, полученных по истории и литературе, с запасом в шесть баллов.

Работу внештатного переводчика в галактическом Дипкорпусе Валерке предложили сразу. Он согласился, не раздумывая. Привлекала не только интересная работа и возможность получения опыта, но и знакомство с дипломатическим сообществом Внеземелья. Приличные заработки позволили снять квартиру недалеко от общегородского портала и обеспечили непривычный комфорт, доступный не многим студентам из состоятельных семей.

Три года Лерка проучился на дипфаке, не особо напрягаясь. Настоящих усилий потребовали только выбранные факультативом языки сильных рас: ашшурский и язык альтаирских борнов. Седова захватила студенческая вольница. Красивый независимый парень привлекал немало заинтересованных взглядов. И не только взглядов. Девчонки с журналистского, будущие дипломатки, филологички, юристки. Ни одна не задерживалась надолго.

— Чужак! — ужасались факультетские сплетницы. — Смотрит на тебя как на кусок мяса. Словно ты не человек.

Валеркиной популярности зловещая репутация не вредила, но парень и не рвался в донжуаны. Седов нуждался в прочной связи, в привязанности, в любви. Он жаждал понимания, но не находил. Несмотря на броскую внешность, университетские красотки казались скучными и безличными. Не души, всего лишь тела.

— Расист, — бросила на прощанье Лика Синцова. Она оставалась с Валеркой дольше остальных, но, не выдержав откровенного безразличия, в конце концов, тоже ушла. — Ты просто интеллектуальный расист. И не способен любить!

Несправедливое обвинение. Валерка не мог отрицать, что все ребята с Детского мирка принадлежали к расам, намного обогнавшим Землю. Но обвинять его в расизме — бред. Седов не считал землян глупыми и отсталыми. Дело было не только в ином восприятии мира. Общаясь на мыслеречи, Седов научился острее воспринимать чувства. После Детского мирка Земля оттолкнула холодностью и безразличием. И Лика лгала — она не любила. Любопытство, небескорыстный интерес, желание победить там, где не преуспели другие, подчинить себе партнера — вот о чем твердил эмофон девушки, в котором не было ни капли тепла. Чем Валерка мог ответить на такие чувства?

Но в чем-то девчонки были правы — на родной планете Седов чувствовал себя чужаком.

Интересными оставались только старые друзья. Иногда Валерка на полном серьезе готов был повторить слова Гадюки:

— Будь она чуть больше похожа на нас, я, пожалуй, пошел бы к ней третьим мужем!

И друзья не забывали. Хотя межрасовые контакты сейчас, с появлением Пандоры, не особенно поощрялись, несколько раз в месяц Лерку окликал кто-то из пятерки.

Чаще всех, как ни странно, появлялся Квантик — «общнуться». Пару раз в неделю видеофонил Лом. Заглядывали и остальные, делились новостями. Обзавелся семьей Пух, по-прежнему жаловалась на непостоянство поклонников Гадюка.

Изредка удавалось собраться всем вместе и просто поболтать, в основном друг о друге. Добирались и до Лерки.

— По-моему, ты слишком заучился, — обычно начинала Гадюка. — Пора бы и поработать. Мне предложили должность в посольстве Веги на Альтаире. Я могу устроить тебя секретарем — переводчиком. Ты ведь знаешь язык борнов? Веганский у тебя отличный. Ну и, конечно, мыслеречь!